Лирик и реалист - Рамиз Миришли - ИНТЕРВЬЮ+ФОТО

29.05.2020 07:27

Любовь к родителям, словно невидимая связь, и ее не так-то легко разорвать, ведь они единственные люди на земле, любящие нас бескорыстно, просто за то, что мы есть. В трудные минуты мы ощущаем эту связь физически, и это чувство почти всегда помогает нам удерживаться от дурных слов или поступков.

Как сказал в начале интервью Назим Миришли, сын выдающегося азербайджанского композитора, профессор Национальной консерватории Рамиза Миришли, «мне трудно быть объективным по отношению к папе, поэтому я изложу только общую канву его биографии. Эти строчки – скромная попытка отдать частичку того громадного долга, который лежит на каждом из нас и размеры которого постигаешь в полной мере лишь тогда, когда сам становишься взрослым»...

- Громкая фамилия - это хорошо или плохо?

- Фамилия мне и помогала, и мешала, потому что всегда находились люди, которым казалось, что у меня легкая и беззаботная жизнь. Я никогда не кичился тем, что мой папа - знаменитый композитор. У меня были знакомые, которые вообще не подозревали, чей я сын, а когда узнавали, делали большие глаза: почему ты не сказал? А зачем?

- Вы ощущали на себе влияние отца?

- Конечно, а как могло быть иначе, когда рядом со мной находится столь крупная творческая личность! Рядом с таким человеком невозможно что-то такое не получить.

Наши взаимоотношения предельно искренни и доверительны. И в этом смысле я от него многое перенял. Я стараюсь не говорить на какие-то темы с близкими, потому что не хочу их нагружать. И папа такой же! Но это не значит, что он не хочет мне что-то рассказать, просто по возможности он оберегает нас он неприятностей.

- И вы, и брат пошли по стопам отца. Как это случилось?

- Папа отнесся к моему выбору профессии музыканта с большой осторожностью, ведь она достаточно непредсказуема, к тому же, в каком-то смысле лишает ребенка детства. Конечно, музыканты учат своих детей музыке, чтобы она как-то вошла в их жизнь, но чтобы они стали профессионалами? Мне кажется, такого стремления у папы не было…

Мои музыкальные способности проявились очень рано, композиторские – намного позже. Сначала мои сочинения были подражанием, ничего оригинального в них не было. Интересные композиторские моменты проявились в последних классах школы. Обычно детей начинают учить игре на каком-нибудь инструменте – меня усадили за рояль. Два моих брата-близнеца – Агиль и Юсиф тоже учились музыке. Но если Юсиф и я впоследствии стали музыкантами, то Агиль ходил в музыкальную школу очень непродолжительное время. Сначала он проявлял тихое недовольство, а во втором классе взбунтовался по-настоящему. И папа, видя, что это не просто каприз, а серьезная позиция, забрал его из музыкальной школы.

Я считаю, что родители, чьи дети занимаются музыкой, должны обладать великим терпением. Если они продержатся первые два-три класса, дальше дело пойдет само, но многие ломались именно в этот период и сдавали свои позиции. В отличие от брата, со мной у папы проблем не было…

У нас был еще один, ужасный для музыкантов момент – как делить пианино? Нам с братом доставалось дневное время, а папе приходилось работать по ночам, в тишине.

В 11-ом классе я уже знал, что буду поступать на факультет композиции, но папа в этом смысле проявил большую строгость. Видимо, он посчитал, что не сможет объективно оценить мое творчество, и стал водить меня на прослушивания к своим друзьям-композиторам - Арифу Меликову, Леониду Вайнштейну, Азеру Дадашеву.

- И как они реагировали на ваши сочинения?

- Положительно, несмотря на то, что они знали меня с детства! Они в один голос заявили, что я могу поступать на композицию. И после такого мощного авторитетного мнения папа больше не сопротивлялся моему выбору.

Но с моим поступлением в консерваторию произошла интересная история… Когда я узнал, что меня хотят зачислить в класс Кара Караева, у меня взыграло чувство юношеского максимализма, и я заявил, что хочу учиться у педагога моего отца – Джовдета Гаджиева. Папа немного удивился, но отговаривать меня не стал…

- Каково это жить рядом с выдающимся музыкантом?

- Лучшего характера, чем у папы, трудно даже представить. Он не капризный, в нем нет никакого звездного величия... В быту отец очень скромный и нетребовательный, он никогда не любил пафосной, показной роскоши, а радость обладания вещами ему вообще чужда! Наверное, поэтому, когда он слышит, как мы жалуемся на жизнь, то реагирует на это с иронией: «Ребята, ну что же вы ноете? У нас вообще ничего не было, а сколько мне удалось сделать…»

И это правда! Папа чрезвычайно плодовитый композитор, обладающий потрясающим даром мелодизма. Он написал симфонии и симфонические поэмы, квартеты и массу произведений для фортепиано, романсы, песни, 7 оперетт, музыку к 50 спектаклям, 20 фильмам и мультфильмам! Я прекрасно помню, как он десятки раз проигрывал каждую фразу, доводя ее до совершенства. Поэтому произведения тех лет, и не только папины, до сих пор любимы и популярны. Это была серьезная школа и огромная ответственность, ведь помимо собственного контроля, был художественный совет, состоявший из самых маститых творческих деятелей, а в Союзе композиторов и учителя твои сидели! В то время все композиторы работали на 100%, никто не халтурил, потому что понимали - коллеги заметят малейшие недостатки, и спуска от них не будет. Такому отношению к работе папа учил нас с детства, и не только на словах, но и на личном примере.

Думаю, он прожил счастливую жизнь, потому что в творческом плане папа сделал немыслимо много. Это вообще вечная загадка - природа таланта. Почему одному человеку дано так много? Как рождается и развивается талант? Безусловно, нужна искра Божья, но решающая роль, мне кажется, принадлежит самому человеку. Отец очень трудолюбивый и волевой человек, он верит, что каждый день должен приближать его к цели, только тогда жизнь приобретает смысл и становится насыщенной.

- Папа вас баловал?

- Мог что-то подарить, как любой отец, но дорогих подарков не было. Мы жили обычной жизнью советских людей, ну, может быть, чуть лучше.

- Как в вашей семье происходил процесс воспитания?

- Папа по своей натуре довольно демократичный человек, и благодаря этому у нас в доме сложилась удивительно теплая и спокойная атмосфера. Кончено же, у родителей было полно проблем и сложностей, но это никогда на нас не отражалось.

Папа всегда обращал внимание на дисциплину, все-таки, у него росло три мальчика. В таких условиях очень важно чередование «кнута» и «пряника», но еще важнее знать, когда и что применять. И у родителей это получалось превосходно! Папа решал стратегические вопросы, а ежедневная рутинная работа полностью легла на мамины плечи.

В молодости родители жили очень скромно, что тогда являлось обычным и вполне нормальным для советской интеллигенции послевоенного периода. И в это в это трудное время папа наметил для себя путь нелегкий музыканта, по которому он следует по сей день.

Папина жизнь и его творческие успехи, как мне кажется, во многом основаны на крепкой и дружной семье, и в этом важнейшую роль сыграла моя мама. Она была обаятельной и невероятно энергичной, и с первых же дней семейной жизни взяла на себя решение почти всех бытовых проблем, освободив от них папу. Мама была не только преданной женой, но и прекрасным, надежным другом, с которым отец делился своими проблемами и успехами. Именно мама всегда была первой слушательницей только что написанных мелодий…

Родители не просто любили, но и прекрасно дополняли друг друга, хотя жить с творческим человеком задача не из легких. Маме приходилось уживаться с папиными стрессами, творческим вдохновением или же, наоборот, спадом, и она с этим блестяще справлялась!

Сильной рукой в нашем доме была именно мама. Она водила нас в музыкальную школу, слушала и запоминала все, что говорили наши педагоги, и когда слышала, что я вместо занятий опять что-то сочиняю, строго говорила: «Хватит баловаться, сначала выучи программу».

- У вас не возникало творческих споров с папой, ведь композиторы вашего поколения писали более авангардную и смелую музыку?

- До консерватории мои сочинения облекались в чисто классические формы, но будучи пианистом, я исполнял много произведений Шостаковича, Прокофьева и Хиндемита. Это было неким окном в мир современной музыки. В дальнейшем мои друзья из музыкальной среды, которые у меня были по всему Советскому Союзу, делились со мной самыми последними новинками, попадавшими в СССР окольными путями.

Когда Кара Караев побывал в командировке в США, он вернулся оттуда совершено другим человеком и стал менять свой стиль, в результате чего появился его скрипичный концерт и симфония №3. То же самое происходило со многими нашими композиторами - Джовдетом Гаджиевым, Арифом Меликовым, Фараджем Караевым, Исмаилом Гаджибековым и другими.

Папа, безусловно, был в курсе новых течений и новых технологий, появившихся в музыке. Но он выбрал свой путь, остался верен своим идеалам и стилю. А к моим экспериментам он относился чрезвычайно спокойно. Единственное, что он говорил мне постоянно, с раннего детства: «Никогда не отходи от национальной музыки».

- В обязательный «джентльменский» набор поколения 80-х входили диски, рок, джинсы и сигареты Marlboro. Родители, как правило, не одобряли стремления своих детей модничать, и совсем не потому, что это стоило немыслимых денег, и из чисто воспитательных соображений. Как в вашей семье решали эту проблему?

- Я до сих пор курю Marlboro и в память о своей молодости люблю носить мятые джинсы. В юности все мои сверстники носили эти чудесные американские штаны, поэтому я все время приставал к папе, чтобы он купил мне джинсы. «У меня нет таких денег», - коротко и строго отвечал он, видимо, не желая излишне меня баловать. В то время они стоили 200-250 рублей, целая месячная зарплата!

Каждое лето мы проводили в каком-нибудь Доме творчества композиторов, а потом месяц отдыхали на Апшероне. Наступил очередной отпуск, и папа решил вывезти нас в Дом творчества под Киевом. И я начал тихо ныть: «У всех есть джинсы, только у меня нет», но папа снова мне отказал…

В отчаянии я тут же бросился звонить бабушке в Нахичевань. Она была легендарной женщиной – математик, известный педагог, директор школы, награжденная орденом Ленина, который в то время был очень почетной наградой. У нее и пенсия была особая и сбережения кое-какие имелись, к тому же я был ее любимым внуком, чем я и воспользовался:

- Бабуля, мы едем в Киев, а мне хочется купить себе новые брюки. Пришли мне 200 рублей. (Слово «джинсы» я даже не произнес, потому что она вообще не знала, что это такое).

На том конце телефонной трубки повисла долгая пауза, а потом бабушка удивленно спросила:

- Оglum, iki üz manata şalvar olar?..

Но деньги все равно выслала, так что, первые джинсы мне купила бабуля. Вторые папа нам привез из Югославии, а третьи – из Лондона.

А насчет рока… Я не очень люблю этот жанр, возможно потому, что с детства рос на джазе, ведь самым близким другом моего папы был Вагиф Мустафазаде. Он был частым гостем в нашем доме. Более того, именно папины произведения он исполнял чаще всего. Я обожал Вагифа, он был моим кумиром во всем! А как потрясающе он одевался, может быть, лучше всех в СССР! Но это была не банальная любовь к вещам, а проявление прекрасного вкуса. Он мог отдать последние деньги, чтобы купить модную вещь, и даже снять особенно понравившуюся вещь с очень близкого друга. Великий Вагиф… Невероятное, гигантское дарование…

Джаз в Советском Союзе долгие годы был под строжайшим запретом, и только в конце 60-х годов наступило легкое послабление. Ведь не просто же так Вагиф уехал в Грузию, которая всегда пользовалась особым расположением власти и поэтому была более свободна от всяких запретов. В СССР были некие подобия джазовых ансамблей, типа оркестра Цфасмана, которые исполняли не джаз, а скорее культмассовую версию этого жанра. А Вагиф Мустафазаде совершил настоящий прорыв, соединив в своих импровизациях мугам и классический джаз.

- Ваш папа рос в страшные годы - сталинские репрессии, война, бедность, голод. Как он относился к советской власти? Не было ли у него желания уехать?

- Нет, никогда!

В роду папы практически все были педагогами, за исключением одного дяди, который служил артистом в местном драматическом театре. Папино детство пришлось на тяжелые послевоенные годы. Его отец, мой дедушка, прошел всю войну, а после возвращения из-за нехватки учительских кадров ему пришлось много ездить по районам и деревням Нахичевани. Вскоре его ослабленное войной здоровье не выдержало таких нагрузок, и он умер.

В девять лет папа осиротел, и ему пришлось стать самостоятельным и научиться самому принимать решения. После школы он поступил в институт иностранных языков, проучился несколько месяцев и забрал документы. Папа вернулся к тому, что всегда по-настоящему волновало его сердце – к музыке.

В 50-е годы он поступил в музыкальное училище им. Асафа Зейналлы. Это были по-настоящему трудные годы - в Баку папе негде было жить, он скитался по общежитиям, снимал с другими студентами комнату, потом ненадолго его приютила тетя, хотя у нее самой была большая семья. Но, несмотря на это, папа с теплотой вспоминает то время, когда все были молоды и жили одной дружной коммуной. Вообще, в тот период в азербайджанской музыке было очень много талантливых людей, потому что в советское время, когда власть контролировала абсолютно все, неталантливый бы не выжил. Союз композиторов, Комитет радио и телевидении без всяких колебаний отправляли на доработку любое музыкальное произведение, если им не нравилось какое-то слово или нота.

А что касается мыслей об эмиграции, он об этом даже не задумывался, хотя в его творческой биографии были и интриги, и зависть, и другие неприятные моменты, которые всегда сопровождают жизнь талантливого человека.

В начале 80-х годов папа в составе какой-то делегации поехал в Турцию, страну, которая в то время была недоступной для обычного советского гражданина. Турки очень обрадовались, когда узнали, что к ним приезжает знаменитый азербайджанский композитор Рамиз Миришли. Оказалось, что его произведения очень популярны в Турции и их исполняют самые известные исполнители! Об этом мы совершенно случайно узнали от одного знакомого, который работал в дипломатическом ведомстве.

Папа довольно часто выезжал за границу, и практически везде ему предлагали остаться – в Турции, Германии, Египте, но он всегда был патриотом, и отказывался, не раздумывая.

- Как ваш папа пережил крушение страны?

- Сложно сказать… Начался хаос, постоянно менялись руководители, и вся страна смотрела трансляции съездов Верховного Совета СССР, стараясь понять – что же происходит? Папа, как и все, читал газеты, смотрел телевизор и пытался осмыслить суть этих перемен. Некоторые вещи он категорически отвергал, некоторые приветствовал, но в целом, я думаю, у него было больше было вопросов и недоумений, чем ясного понимания. Прожив всю жизнь в одной системе, трудно перестраиваться, тем более что на первый план стали выходить люди, многие из которых не пользовались его уважением и доверием. Я думаю, он тяжело переживал этот период, но никогда при нас не демонстрировал свои эмоции. Что тут скажешь, старая школа…

- Как вы думаете - наше поколение оправдало надежды наших отцов? Достойны ли мы таких родителей? Они прожили тяжелую, трудную, в чем-то страшную жизнь, и все преподнесли нам на блюдечке…

- Я долго об этом думал, поэтому ответить на этот вопрос мне несложно – нет, не оправдали. Мы - самое пострадавшее поколение, на которое обрушились не только страшные события 90-х, но и чудовищная ложь и предательство. Те, кто родился после нас, совершенно другие ребята, идущие в ногу со временем, имеющие возможность получать образование за границей, чего мы, в свое время, были лишены.

Мы только начали что-то понимать, как все рухнуло, и на этом мы психологически сломались. Немногие из моих сверстников смогли приспособиться к новым условиям, и вынуждены были эмигрировать. Конечно, эмиграция для человека - последний, отчаянный шаг, связанный с потерей надежды на нормальную жизнь на родине.

- А сегодня отец делится с вами своими переживаниями?

- В этом смысле он всегда был немногословным и старается избегать таких разговоров. Сегодня папу многое нервирует, начиная от стиля вождения автомобилистов и заканчивая отношением молодежи к учебе. Чтобы его успокоить, мне приходится произносить банальные фразы про то, что время поменялось, и новое поколение абсолютно на нас не похоже. Хотя я прекрасно понимаю, что это лишь слабая попытка оправдать то, что не укладывается в систему привычных ему ценностей…

Со временем я стал понимать то, что происходит сегодня, но сам жить по-новому так и не научился. И это не моя личная заслуга, просто меня «плохо» воспитали.

Я никогда не мог и теперь уже не смогу поступиться своими принципами, так же как не делал этого и не делает до сих пор мой отец. Для меня папа был, есть и будет самым лучшим примером не только в музыке, но и в жизни.