Через запад на восток… - ИНТЕРВЬЮ

08.07.2016 10:00

Фуад Ахундов по-прежнему рассказывает всем желающим о бакинских тайнах, публикуется и регулярно перелетает из одного полушария в другое. С ним очень легко общаться, но единственная тема, о которой ему больно говорить, – это город его молодости…

- Почему же вы не захотели говорить о Баку вашей молодости?

- А вы вспомните Баку конца 80-х годов! Когда в 1988 году я вернулся из армии, я не узнал своего города. В тот период Баку подвергся самой страшной девальвации всех своих ценностей, поэтому я вспоминаю это время с содроганием и, простите, омерзением. Оно у меня ассоциируется с Народным фронтом, с шариковским отребьем, которое тогда повылезало изо всех щелей. С жуткими улицами, крысами, полной бесхозностью…

Конец восьмидесятых годов был крайне малоприятным временем. То был период эрозии человеческих отношений, сложившихся традиций, эрозии того Баку, которым мы всегда гордились. Город переживал перитонит, и гной словно хлынул наружу. Так продолжалось вплоть до 1994 года, когда начался тяжелый процесс собирания камней...

- В таком случае, давайте поговорим о городе современном… Сегодня почти никто не рассматривает философский аспект влияния новых архитектурных веяний на Баку. Поэтому мне хотелось бы подняться над схваткой и попытаться поразмышлять на эту тему…

- Я не силен в философии… Первоначально мое отношение к новым веяниям было очень негативным, что, собственно, и привело к моей эмиграции. Однако по прошествии семи лет я многое переосмыслил. То, что происходит сегодня в Баку, нравится это нам или нет, имеет определенную внутреннюю закономерность. И когда начинаешь понимать, что за всеми этими процессами стоит какая-то логика, ты начинаешь находить этому объяснение, и это меняет отношение к происходящим событиям.

- И в чем же заключается логика современного развития города?

- Как и все бурно развивающиеся города, Баку переживает период серьезной трансформации. Мы можем сетовать на то, что сейчас происходит с архитектурой, но в этом плане меня очень успокоил Лондон. Когда ты стоишь около старинного Тауэрского моста и над тобой со всех сторон нависают ультрасовременные сооружения типа того же осколочного небоскреба Shard, понимаешь, что смешение архитектурных стилей не обошло и признанные столицы мира. Подобного же рода ультрасовременные сооружения обступили и сам Тауэр. Традиционные знаковые сооружения Лондона сегодня находятся в тисках новой архитектуры, и это в городе, где до 1962 года не было ни одного здания выше купола собора Святого Петра!

- Возможно, такое масштабное наступление современной архитектуры связано с попыткой выйти за рамки векового консерватизма?

- Скорее это совокупность ряда факторов, но как мне кажется, есть общества, которые открыты современным веяниям, и есть более консервативные социумы. Это сугубо личное суждение, но в современной концепции градостроительства я усматриваю два варианта развития мегаполиса: условно назовем их парижский и лондонский. Парижский вариант - это четко очерченная старинная часть города и совершенно отдельный от этого район Дефанс, где представлено все буйство современной архитектуры. Лондон пошел по пути смешения стилей, где сочетание старины и авангарда встречается на каждом шагу. Но надо признать, что в этой мешанине стилей есть некая продуманность, спланированность, где даже у дерева есть свое место и ощущается некая концепция, законченная мысль.

Я не берусь сказать, по какому пути пойдет Баку. Мне кажется, судя по бурному наплыву капиталов, мы более склонны к лондонскому варианту, более гибкому, утилитарному и практичному, довольно характерному для англо-саксонской культуры. Если взглянуть на архитектурные процессы, происходящие в Баку, то город сейчас находится на этапе выбора своего пути. Хочется надеяться на то, что период так называемого «дикого Запада» в застройке мы уже прошли. Город начал искать свой стиль, который он постепенно обретает в лице своих знаковых сооружений.

- Например?

- Центр Гейдара Алиева или башни Flame Towers. Кстати, последний комплекс я воспринял далеко не сразу. Первоначальная реакция, особенно в процессе строительства, была агрессивной донельзя! Но давайте вспомним историю. А как восприняли Эйфелеву башню парижане? Один из писателей того времени говорил, что старается обедать исключительно на башне, потому что это единственное место, откуда «не видно этого уродства». Однако в последующие десятилетия Эйфелева башня не только вписалась в городскую ткань, но и стала символом Парижа. Поэтому со временем наше сегодняшнее восприятие этих зданий может претерпеть серьезные изменения. Так, если Центр Гейдара Алиева я воспринял сразу, то комплекс Flame Towers я начал понимать относительно недавно, после его завершения, и мне кажется, он уже занял свою нишу в складывающемся облике и новом силуэте Баку современного.

- А в чем разница между двумя этими сооружениями? Почему одно вы приняли сразу, а другое поначалу вызывало у вас отторжение?

- Центр Гейдара Алиева не только потрясающе спроектирован, но и очень тактично вписан в окружающую среду, он не стал вторгаться в уже сложившийся архитектурный ансамбль, а выбрал себе относительно небольшую территорию и растекся по ней, по образному выражению моей супруги, как тюлень на лежбище! Сама концепция Центра, по мнению автора проекта Захи Хадид – это поток (flow), то есть мягкое перетекание одной плоскости в другую, что у меня ассоциируется с располагающим женским началом. Там нет острых углов, о которые можно набить синяк или поцарапаться. В этом здании ощущается нечто стильное, масштабное, вальяжное, но нашедшее свой ареал и создавшее вокруг себя определенный ландшафт. Все это помогло Центру не только вписаться в среду и преобразить окружающее его пространство, но и по-своему собрать его вокруг себя. И что еще очень важно – в этом здании плавность форм экстерьера удивительно гармонирует с дизайном интерьера, словно находя в нем свое логическое продолжение. Об этом сочетании у нас почему-то не всегда задумываются, а ведь целостность восприятия здания достигается именно за счет гармонии экстерьера с интерьером.

Очень часто восприятие, как отдельных сооружений, так и города в целом, зависит от угла зрения. Так, во время конкурса Евровидение мне довелось состоять в оргкомитете этого мероприятия, и я проводил довольно длительное время в Crystall Hall. Оттуда открывается панорама чуть ли не на 360 градусов, и ты видишь совершенно другой город. Раньше в своих передачах я разносил в пух и прах новые высотки, называл их «этажерками» или иными нелестными именами. Не скрою, взятые в отдельности, они в массе своей, увы, лишены вкуса. Однако обозревая город со стороны Crystall Hall, я увидел, что в совокупности эти самые «этажерки» создают определенный объем и силуэтность, а вот Дом Правительства, который я безумно люблю, при таком ракурсе несколько теряется.

- Чем сейчас вас привлекает Баку?

- Своим размахом! Я приводил в пример Лондон и Париж. Но давайте сопоставим Баку с соседним городом, который я тоже очень люблю - Тбилиси. Если сравнивать два эти города с женщинами, то Тбилиси напоминает аристократку, сейчас несколько стесненную в средствах, но сохраняющую при этом свое обаяние и шарм. Баку – это, безусловно, интересная женщина. Красивая женщина! С родословной и корнями. Но на нее внезапно обрушились слишком большие средства, которые стали вымывать ее традиции. Поэтому иногда нуворишка берет верх над аристократкой.

Баку, как мне кажется, обретя финансовое благополучие, должен призадуматься над своим вкусом. Сказать, что в городе его нет, было бы неверным. Чего стоят одни вековые традиции работы по камню Баку-Абшеронской школы. Однако сегодня Баку нужен грамотный визажист, хороший дизайнер, тем более что город к этому предрасположен. И мне кажется, в скором времени Баку найдет правильное градостроительное направление. Поэтому сетовать на нынешние проблемы и укорять прошлым было бы неправильно. То же самое происходило в начале ХХ века, когда роскошный особняк мог возникнуть рядом с хибарой, и никакой ансамблевости в то время в Баку не было. Город застраивался достаточно хаотично, и это не только наша беда, это проблема всех городов, растущих за счет «бумов».

Советский период привнес грандиозное планирование, но оно по большей части так и не было реализовано. Так, идея создания второй озелененной полосы города после бульвара (вдоль улицы Басина) была заложена в городском плане еще в 1932 году. Причем, не так как сейчас - от вокзала до Аздрамы, а вплоть до Нагорного плато и тогда еще не освоенного Академгородка. А история со сдвинутым домом Гаджинского! Обратите внимание, в 1930-е годы, когда строили Бешмяртябя, одну из первых типовых пятиэтажек «задвинули» назад ровно настолько, насколько «вынес» свой особняк Исабек Гаджинский, нарушив в свое время «красную линию» улицы. То есть, уже в то время знали, что рано или поздно Балаханская улица (впоследствии Басина, а ныне Физули) будет спрямляться с одной стороны и расширяться с другой. Насколько удалось реализовать эту идею, покажет время, но я уже ловлю себя на мысли, что новый Зимний бульвар резко сократил расстояния. У меня такое ощущение, что Аздрама находится за углом от Цирка!

- Но этот бульвар многим не нравится – насквозь продуваемый зимой и лишенный тени летом, а с двух сторон оживленные трассы и выхлопные газы!

- А вы знаете, за что сегодня борются все современные города? За то, что называется «public space», то есть общественное пространство. Чем более плотным становится население города, тем большую значимостью приобретают открытые пространства. Дайте время, и там обязательно вырастут деревья. В любом случае, новый бульвар создал определенный простор. И, слава богу, что дом Гаджинского сохранили, но совершенно непростительно, что два других дома – Рзаевкий и особенно Меликовский (бывшие Физули 27 и 33), снесли. Я до сих пор не могу с этим смириться…

Я не архитектор, и зачастую говорю о восприятии города как обыватель. Но мне кажется, Баку в своем развитии вышел на ту плоскость, когда мы уже не можем оперировать отдельно взятыми зданиями, выдернутыми из общего контекста. Восприятие каждого дома зависит от угла обзора, дистанции, масштаба и многих других факторов. На узкой улице Басина массивный дом Гаджиснкого, да еще выдвинутый в то время на десяток метров вперед, создавал впечатление этакой громады. Сейчас его отодвинули, снесли невыразительную застройку напротив, сектор обзора увеличился - и этот дом «подавлен».

У меня вообще восприятие габаритов дома и дистанции его обзора, (простите, можете это не печатать) ассоциируется с сочетанием груди и лифчика. Так, массивный дом Гаджинского, стоявший на некогда узенькой улице Басина, создавал эффект груди шестого номера, на которую натянули лифчик третьего номера. Разумеется, она из него «вываливалась»! Сейчас резко увеличился «лифчик», то есть дистанция обзора, и теперь этот дом выглядит, как грудь второго номера в лифчике шестого номера. А рядом с ним возвели 10-этажный дом с хорошей каменной отделкой, выразительными формами. Вот это – красивая грудь пятого номера в лифчике пятого же номера! (довольно улыбается)

- К сожалению, сейчас об этом не всегда задумываются…

- …но поскольку раскрываются новые пространства, об этом надо начинать думать. Единственное, с чем я не могу согласиться, это с авральным бульдозерным подходом к расчистке территории. Даже там, где речь идет о сносе таких нарывных язв, как Кубинка или Советская улица, которые я абсолютно не склонен идеализировать. Но, наверное, даже здесь стоило бы сохранить какие-то небольшие островки в создаваемых новых ландшафтах. Многие старинные бакинские дома, которые мы, увы, потеряли, стали неизбежными жертвами своего невыразительного малоэтажного соседства. Сейчас можно об этом сожалеть, но умом я понимаю, что они были обречены, потому что окружающее пространство было застроено настолько убогими ветхими зданиями, что нужно было что-то предпринимать… Увы, в результате очень масштабных работ были потеряны многие красивые дома. И тут уже нужно в архитектурных кругах подумать о том, как эти утраченные здания можно было бы вернуть городу, реплицировать ли в других местах в центре, как это попытались сделать с проектом некогда легендарного отеля «Интурист», или использовать их стилевые элементы во вновь возводимых сооружениях. Тут есть над чем поразмышлять.

И еще одна деталь, связанная более с фасадами старинных особняков. Буквально в эти дни на наших глазах сносится фасад довольно симпатичного дореволюционного особняка напротив Американского посольства. Там раньше располагался Институт Управления народным хозяйством. Речь идет именно о фасаде, поскольку последние лет семь или восемь это было единственным, что оставалось от совсем обветшавшего здания. Но именно этот фасад можно было бы сохранить и грамотно вписать в цокольный этаж любого нового строения. Может быть, это и было бы чуть дороже, но уж куда как более цивилизованно. В Торонто, который я абсолютно не склонен приводить в пример в архитектурном плане, подобных случаев сохранения старинных фасадов при современной застройке городского центра более чем достаточно.

Если позволите, хочу затронуть своеобразный бич современных строений. Многие из них в дань моде или по причинам дешевизны облицовываются стеклянными фасадами. При этом крупные остекленные поверхности зачастую сочетаются с изящной каменной отделкой. Такого «смешения стилей» не встретишь в том же Лондоне… У меня подобное вызывает аналогию со смокингом, надетым под шорты. Но дело даже не в этом, а в том, что владельцы подобных сооружений, кажется, совсем не задумываются над тем, как и кто будет эти стекла МЫТЬ? В условиях пыльных бакинских ветров вопрос отнюдь не праздный. В результате призванные выглядеть «стильно» остекленные фасады бросаются в глаза … неопрятностью. Это все равно, что надеть мятый костюм от Версаче. Ведь в таком случае никто не скажет, что вы в стильном костюме, но все скажут, что вы в грязном костюме. И то, что этот костюм от Версаче, только ухудшит восприятие.

А чего стоят понатыканные повсюду кондиционеры-сплиты?.. Это как папулы, сифиломы или бородавки на красивом теле, особенно в случае со старинными домами. Вот где, как мне кажется, должна быть проявлена требовательность городских властей. Однако чего требовать, если сами здания Баксовета или Президиума Академии Наук утыканы этими «бородавками»? Кстати, такие структуры, как Государственная Пограничная служба, смогли эту проблему решить централизованно. Значит, она все-таки разрешима, хотя понимаю, что с жилыми домами ситуация будет сложнее. И, тем не менее, нерешаемой ее не назовешь. В том же Лондоне подобного не увидишь, и именно это помогает ему при всей мешанине стилей сохранять пристойный облик.

А взгляните на ужасающее состояние тротуаров! У нас настолько увлеклись автомобилистами, что совершенно забыли о пешеходах, которые фактически стали персонами нон грата. Тротуары выкладывается плиткой, но потом ее почему-то разбирают, чтобы проложить коммуникации. То есть происходит, то, что у азербайджанцев раньше называлось хлестким словом «харам», а ведь можно и зарабатывать, и при этом содержать город в нормальном виде. Я уже не говорю о состоянии урн! Неприятно видеть в современном Баку эти чудовищные, раскрытые как пасть хищника, чугунные урны советских времен. Лично мне они напоминают туалет с открытой дверью. Во всем мире совершенно другая концепция урн, не говоря уже о том, что мусор в цивилизованных странах сортируется на органический и неорганический. В условиях Баку подобное практикуется, причем очень доходчиво и красочно, исключительно на территории исторического заповедника Ичери Шехер. Но там совершенно другая администрация…

- Самое интересное, что у нас есть такие урны на обстановках общественного транспорта, но ими никто не пользуется!

- Этих урн с раздельными отсеками крайне мало, но смею вас заверить, просветительская работа, грамотно снятые социальные ролики с привлечением знаменитостей могут очень быстро изменить ситуацию. Культура утилизации мусора – это вообще колоссальный пласт, который еще надлежит разрабатывать.

И еще одна серьезная проблема: в городе практически не осталось экологически чистых видов наземного транспорта. Бакинский трамвай, первый советский трамвай, запущенный 8 февраля 1924 года, «приказал долго жить» по прошествии 80 лет. Баку-Сабунчинская электрифицированная железная дорога, первая пригородная электричка во всем бывшем Союзе, пущенная в эксплуатацию июле 1926 года, отмирает на глазах. А троллейбус? Троллейбусное сообщение в Баку было открыто в декабре 1941 года, в разгар войны, когда судьба города висела на волоске! А в сегодняшнем развивающемся Баку о таком виде транспорта почему-то забыли напрочь…
Но если брать картину в целом, то стремительность развития города впечатляет. Баку намного динамичнее, чем тот же Торонто, в котором у меня возникает ощущение, будто я присутствую на концерте камерной музыки, исполняемой давно ушедшими на покой музыкантами. А Баку - это свинг, это джаз, это дерзкие импровизации в стиле Вагифа Мустафазаде! Да, где-то пробивается диссонанс, но в целом динамика сумасшедшая!

- Не потерял ли при этом Баку свою восточную, наполненную солнцем вальяжность?

- Однозначно нет! И это одна из причин, непреодолимо влекущая меня в Баку, который, как я уже говорил, ассоциируется у меня с восточной женщиной.

- Чем же так различаются восточные и западные женщины?

- Западные женщины чересчур дефеминизированы своим феминизмом. Благие намерения уравнять женщин в правах с мужчинами привели тому, что женщины просто утратили свое женское начало. Причина этого, как мне кажется, кроется в том, что в какой-то момент, пусть это не прозвучит укором западным женщинам, они потеряли грань между понятиями «равный» и «одинаковый». Я за то, чтобы женщина имела равные права с мужчинами, и даже в каких-то вопросах имела больше преимуществ, но я никогда не соглашусь с тем, чтобы женщина была приравнена к мужчинам, потому что, с моей точки зрения, это ее принизит. Ведь женщина стоит на более высокой ступени развития, хотя бы потому, что у нее есть возможность производить на свет новую жизнь!

- Но сейчас детей можно производить в пробирке!

- Вот поэтому и происходит эта дефеминизация! И женщина, которая стоит выше мужчины, но всеми силами пытается уравнять себя с ним, теряет свое женское лицо. А когда женщина перестает быть женщиной, у мужчины теряется стимул быть мужчиной, и на фоне этой половой индифферентности всплывают гомосексуальность, трансвестизм и прочее. Там, где функции полов не размыты, гомосексуализм воспринимается как некое отклонение. В тех же обществах, где эти грани стираются, он расцветает пышным цветом. Взгляните на «победителя» или «победительницу» Евровидения этого года… Не знаю даже, как назвать это существо среднего пола, но очень показательное для состояния сегодняшней Европы, которая подчас напоминает мне буйно разлагающийся Рим времен Нерона.

К счастью, в Баку подобных тенденций пока нет, и когда я здесь выхожу на улицу, то вижу женщин, а в том же Торонто мне навстречу идут существа женского пола. Я не хочу сказать, что здесь все красавицы, а там уродины. Отнюдь. Западные женщины вполне гигиеничны, но неженственны… Дело не в том, какова женщина внешне, главное - как она себя ощущает. Как бы странно это ни прозвучало, но если сравнивать с женщинами других стран, я однозначно отдаю предпочтение нашим ханум.

- Потому что это родное и понятное?

- Это родное, но я научился ценить это там, в Канаде, потому что, видя агрессивно дефеминизированное общество, я стал впадать в некое состояние эмоционального анабиоза.

- Неужели западным мужчинам не хочется поставить этих заигравшихся дамочек на место?

- Не надо никого никуда ставить, они сами себя уже поставили! А заканчивается это тем, что многие канадцы и американцы находят себе жен в других обществах. Но мне кажется, что и у наших женщин, оказавшихся в той среде, возникает так называемый синдром «раба-вольноотпущенника», когда все на твоей стороне, но ты к этому внутренне не готова, и начинаются перехлесты.

- Вы имеете в виду, что некоторые наши женщины стали одеваться чересчур смело - обнаженные животики, глубокие декольте, слишком короткие юбки?

- Дело не столько в одежде, сколько в поведении, хотя если говорить о тех же декольте или коротких юбках, то мне это нравится! Как нравится и со вкусом подобранный «закрытый» восточный наряд. Так, одна моя знакомая, сама того не ведая, раскрыла мне сексуальность хиджаба. Мне кажется, для того, чтобы привлекательно выглядеть, женщине необходима внутренняя культура. Если женщина вульгарна по природе, то этого не скроет никакой хиджаб, вульгарность будет выпирать даже из него. Если же женщина интересна, содержательна, сексуальна, это ощущается в любом наряде, желательно со вкусом подобранном.

- Что вы вкладываете в понятие «сексуальность»?

- Интересное внутреннее женское содержание. То, что называется словом «изюминка». Основа всего, что может вызвать интерес к женщине - это интеллект. Я не воспринимаю сексуальности без интеллекта, потому что в противном случае перед тобой просто самка.

- Как раз самки, обладающие нехитрым набором опций, устроены в жизни гораздо лучше, нежели интеллектуалки!

- Возможно… Но мне кажется, самки очень быстро надоедают. Именно женский интеллект, который никогда не будет заноситься над мужским, и порождает настоящую привязанность, а не мимолетное влечение. Умная женщина сделает так, что мужчина, выслушав ее, не будет торопиться поступить наоборот.

- Может быть, мой вопрос прозвучит резко, но почему в самые сложные годы из страны уехало огромное количество азербайджанцев? Почему они с такой легкостью отказались участвовать в процессах становления своей родины? Почему не боролись за свой город, за землю?

- У каждого были свои причины... Говоря о себе, признаюсь: я думал, что там мне будет легче найти благополучное общество… Но я так и не сумел уехать… Когда мне говорят, что я эмигрировал, то это абсолютно не так – я просто кочую между двумя ипостасями, и в отличие от эмигранта, для которого характерна полярная ментальность, я отказался от этой позиции и не противопоставляю Баку и Торонто. Для меня эти два начала - взаимодополняющие. Очень многое, чего мне не хватает в Канаде, я добираю в Баку, и наоборот. Иногда чтобы что-то понять, надо уехать…

В Баку я имею колоссальнейший капитал человеческих отношений, который собирался в течение всей моей жизни. Для того чтобы набрать нечто подобное в Канаде, мне надо прожить там еще 46 лет, и поэтому я не хочу терять контактов с городом моего происхождения, ведь это главный источник подпитки, благодаря которой я и живу.

- Так почему бы вам не остаться здесь навсегда?

- Я уже говорил, что бакинская жизнь – это свинг, но я не могу постоянно находиться в таком бешенном состоянии. Иногда мне необходимо отключаться и даже впадать в состояние этакого анабиоза. И тут на помощь приходит Канада, где я совершенно отдыхаю мозгами и отключаюсь в этом своеобразном канадском безделье и «безбабье».

А еще знаете, почему я скучаю вне Канады, разумеется, помимо живущей там семьи?

По моему велосипеду – Гоше, как я его называю. Кстати, одним из приятных новшеств в этом году для меня явилось проведение международного велопробега Tour d’Aserbaidjan. Сам велотур – мероприятие, ставшее уже традиционным. Однако в этом году проведение велопробега сопровождалось закладкой в Исмаиллинском районе завода по производству велосипедов. Уже появилось имя нового велобренда – «Исмабайк». А неподалеку от отеля «Crescent Beach» открыт очень цивильный пятикилометровый велопарк, оборудуется площадка для специфичных велосипедных состязаний. Низкий поклон людям, чьими усилиями все это становится возможным: руководству Федерации Велосипедного спорта в Азербайджане, в частности, ее Вице-Президенту Сахибу Алекперову и его единомышленникам.

Но дело не столько в организации масштабных состязаний мирового уровня, сколько в том, что наступило время внедрять велосипедную культуру в жизнь и быт города, размечать велосипедные дорожки, устанавливать велосипедные стоянки. И то, и другое стоит в тысячи раз дешевле строительства автобанов и паркингов, способствует здоровому образу жизни, экологическому оздоровлению города. Во всех цивилизованных городах велосипедисты наряду с автомобилистами и пешеходами составляют неизменный компонент городского ландшафта, причем по создаваемым для них условиям можно судить о цивилизованности того или иного города. Да, все это очень непросто, требует серьезного изменения ментальности, но задуматься об этом сейчас, в задыхающемся от автомобилей Баку, просто необходимо.

Кстати, коль скоро речь зашла о велосипедах, позволю себе небольшую лингвистическую ремарку. Ну, зачем, скажите на милость, азербайджанскому языку совершенно чуждое, пришедшее через русский язык французское слово «велосипед»? При своей многосложности оно абсолютно не соответствует фонетическому строю азербайджанского языка, искаженно произносится («вилисапет», «лисапет» и проч.). Не лучше ли найти собственное определение этому весьма нужному понятию, исходя из богатых внутренних ресурсов языка? Осмелюсь предложить свой вариант: «гошачарх», то есть «парные колеса». Собственно, именно это обозначается понятием «бицикл» или «байсикл» в английском языке. Именно потому свой гошачарх я давно любовно называю «Гошей» (смеется).

- Мы живем в эпоху навязчивого экспорта либеральных ценностей, исповедующих главенство индивидуальных интересов над общественными. Какие механизмы надо задействовать, чтобы не потерять свою национальную идентичность?

- Я не оперирую патриотической риторикой и высокими понятиями. Вместе с тем считаю себя сторонником либерального начала. Однако либерализм не должен насаждаться искусственно, общество должно прийти к нему само, выработать его в своих недрах в соответствии со сложившимися традициями. Я совершенно спокойно отношусь и к оголенному животику, и к красиво подобранному чаршабу. Надо дать возможность обществу развиваться во всех своих ипостасях, чтобы одно не вытесняло другое! Надо спокойно и уважительно относится к тому, кто выглядит и живет не так, как ты. Вот этим канадское общество мне очень импонирует. Здесь, к примеру, вопросы о возрасте, этническом происхождении, ориентации или конфессии на работе или в служебных отношениях табуированы вообще.

У нас такую модель насадить будет сложно, потому что так или иначе здесь есть история. А история, которой мы привыкли гордиться, наряду с глубокими и проверенными временем традициями несет колоссальный груз укоренившихся предрассудков, предубеждений и стереотипов. При этом грань между предубеждениями и традициями зачастую бывает размыта, но с этим нельзя не считаться. Будучи сторонником либерального пути развития, я не постулирую ни одну традицию и считаю, что любая традиция имеет право на существование ровно настолько, насколько лично мне она не мешает жить, не оскорбляя при этом интересы других людей. Но когда начинается сравнительный анализ, мы почему-то идем по пути «или-или». В нас это сидит! А я сторонник подхода «и-и».

Материал представлен Бахрамом Багирзаде

www.ann.az

Вам понравилась новость?

Поделиться в социальных сетях